— И это правильно. — Фэллон повел носом. — Тела скоро начнут смердеть.

— Я пойду в деревню, — сказал Лукан и зашагал мимо братьев.

Куин остановил Лукана, положив ладонь ему на плечо.

— Останься рядом с Карой. Ты ведь поклялся защищать ее. А я пойду в деревню и удостоверюсь, что никому из Макклуров не придет в голову заглянуть сюда.

Лукан смотрел Куину вслед.

— За три сотни лет его гнев не утих, — заметил Фэллон. — И утихнет ли когда-нибудь?

— А я вот думаю, долго ли до того, когда он совсем не сможет управлять своим духом?

Фэллон покачал головой:

— Тебе, похоже, не составляет труда управлять Аподату.

Внезапный порыв ярости обуял Лукана.

— Кто-то же должен заботиться о вас двоих. Думаешь, я стремился быть тем, кто вынужден сдерживать его и свою ярость? Думаешь, я хотел в одиночку нести всю ответственность за вас все эти годы? Нет. Я об этом не помышлял, но ты определенно не желал взять на себя эту роль.

— Лукан… — начал Фэллон.

— Можешь больше не утруждать себя принятием решений. Ты отказался от права старшего, когда стал топить себя в вине. Возвращайся в крепость. Мы с Куином позаботимся обо всем.

Лукан резко развернулся и одним прыжком запрыгнул на крепостную стену. Оттуда легко было перебраться обратно на башню, где он станет нести дозор до рассвета. Ничего другого он сделать не может, а в замок не пойдет. Ведь там Кара.

Глава 12

Кара потрясенно уставилась на то место, где только что стоял Лукан. Глаза ее привыкли к темноте, и в льющемся в окно лунном свете она видела его всего. Однако оказалась не готова воспринять его с отпущенным на волю духом. Это было страшно и немножко… волнующе.

Невозможно было не испугаться, видя, как он превращается прямо у нее на глазах. В мгновение ока кожа его потемнела с золотисто-смуглой до черной. Ей уже приходилось видеть его когти, но когда глаза его сделались черными-пречерными, а зубы вытянулись, это показало ей, какой он на самом деле опасный.

Опасный, да, но она все равно знала, что он не причинит ей вреда. Он доказал это ей уже неоднократно.

Еще ее ужасно злило, что, несмотря на все свое желание, всю свою страсть, он сдерживается, боясь ее реакции на него. Кара всегда считала себя набожной и добродетельной, но один поцелуй Лукана Маклауда — и вот она уже распутница, мечтающая лишь о его руках и губах на своем теле.

Теперь ей совершенно ясно, что больше она не может и не хочет становиться монашкой. Она даже думать не могла о монашеской жизни после того, как вкусила желания, которое пело у нее в крови даже сейчас.

Дважды за эту ночь Лукан приводил ее тело в состояние исступленной страсти, только чтобы покинуть. Она дрожала от неутоленного желания, но понятия не имела, как помочь себе. Впрочем, мысль, что Лукан страдает ничуть не меньше, отнюдь ее не успокаивала. В сущности, она еще больше раздражала ее.

Она стала мерить шагами комнату, стиснув руки в кулаки и пытаясь успокоить дыхание и остудить свое разгоряченное тело. Ей на это потребовалось больше времени, чем она могла представить, потому что она не переставала думать о Лукане, о его волнующих поцелуях и ласках, отбирающих волю и дыхание.

И только потом до нее дошло, что она остается в темноте. Одна. Кара резко остановилась и оглядела комнату.

Она опустилась на кровать и улыбнулась. Давно уже она с такой храбростью не смотрела в лицо тьме. Трудно сказать, решится ли она на это еще когда-нибудь и как долго сможет оставаться в комнате одна без света, но было удивительно, что она вообще на это способна.

И за все это надо благодарить Лукана. Он пытался убедить ее, что все будет хорошо, что он находится рядом и защитит ее. Она его не слушала, но когда он ее поцеловал, все ее внимание сосредоточилось на нем, а остальное оказалось забыто.

Воители могли ворваться в замок, и ей было уже все равно. В объятиях Лукана ей ничего не было страшно. Какая жестокая несправедливость, что она нашла покой и умиротворение именно в том мужчине, который не считает ее достойной своего внимания.

Но если кто и может защитить ее, то это Лукан.

Она придвинулась к изголовью и натянула на себя одеяло. Лукан велел ей оставаться в комнате, пока кто-нибудь из них не придет за ней. Она надеялась, это будет он, потому что была твердо намерена доказать ему, что по-прежнему стремится к нему вместе с его духом и всем остальным.

Однако такой возможности ей не представилось. После того как солнце выглянуло из-за горизонта, она встала и начала готовиться к наступающему дню. Глаза ее горели от недосыпания, а голова болела от мыслей о Лукане и о том, что могло таиться в темноте.

Она боялась за него. Боялась за всех троих братьев, ибо, несмотря на силу и мощь живущего в них духа, они не готовы к предстоящей битве. О, Куин жаждет схватки, это очевидно. Но его ярость может возыметь обратное действие.

Фэллон с готовностью обнажит свой меч и встанет рядом с братьями, но это не самое главное. Им нужно, чтобы Фэллон отпустил своего духа, стал Воителем.

И Лукан. Она вздохнула. Лукан пытается быть «всем для всех», такой уж он есть, и именно это он всегда делал. Он захочет встать рядом с Куином и прикрывать его сзади, когда тот очертя голову ринется в бой. Лукан предпочтет находиться подле Фэллона, потому что понимает, почему брат отказывается дать волю своему духу. И Лукан захочет оставаться рядом с Карой, чтобы защитить ее.

С какой стороны ни посмотри, Лукан скорее всего погибнет. Он будет разрываться, слишком беспокоясь о других, чтобы защитить себя и отбивать атаки Воителей.

Пусть Каре не так много известно, но она понимает, что эти Воители с готовностью приняли своих злых духов и сознают, насколько они могущественны.

В течение трех сотен лет братья Маклауд крайне отрицательно относились к тому, что живет в них. Отвергали и наотрез отказывались изучать свои новые возможности. Так дальше продолжаться не может, если они намерены одолеть Дейрдру.

Кара вздохнула и застелила кровать. Когда с утренними делами было покончено, причин оставаться в комнате больше не было. Она выглянула в окно, но деревни почти не было видно.

Кара вышла из комнаты и направилась на кухню, чтобы приготовить что-нибудь на завтрак. Она не знала, там ли братья, но надо же ей что-то делать. Просто так сидеть она больше не может.

Придя на кухню, она с удивлением обнаружила, что там все чисто и опрятно. В кухне имелось три очага, где можно готовить мясо: либо тушить в одном из больших котлов, либо жарить на вертеле. В стороне она увидела оленя, уже ошкуренного и ожидающего разделки. Благодаря охоте и морю, где полно рыбы, у Маклаудов всегда есть пища.

Кара прошла к одному из окон и выглянула наружу. Еще можно было разглядеть, где когда-то был огород. Он весь зарос сорняками. Несколько цветочных горшков, стоявших рядом с замком, были разбиты во время нападения на крепость много лет назад.

Пальцы ее начало покалывать, и интуиция подсказала ей, что она должна выйти в огород. Кара нахмурилась, глядя на густо заросший бурьяном участок. Потребуется не один месяц, чтобы привести огород в порядок, а у нее есть другие, более срочные дела. Она стиснула руки в кулаки и отвернулась от окна.

Увидев что-то завернутое на ближайшем столе, она подошла туда. Даже не разворачивая, поняла, что это хлеб.

Ангус снабжал братьев хлебом и, по-видимому, всем тем, что мог для них раздобыть. Она подумала о свечах, которые сожгла, не задумываясь, откуда они взялись. В замке некому заниматься свечами. Их наверняка приносили из деревни! А теперь и там некому будет их изготовить после того, как она сожжет свои.

Кара поморщилась, сетуя в душе на свою расточительность. Сестра Абигайль говорила Каре, что ей надо больше думать о других, что она слишком часто требует к себе особого внимания. Но когда дело касалось темноты, она ничего не могла поделать со своим страхом.

Однако же она просидела в темноте несколько часов. Вначале ее обуял страх, но с ней ведь был Лукан. Он заверил ее, что никто не притаился в темноте, готовый напасть.